О празднике, который всегда со мной.
Суббота покоя… Время тишины и скорби. Еще не смолкли рыдания жен-мироносиц, и ученики Его рассеяны и подавлены. Что это было? Как Он, совершивший столько чудес, накормивший тысячи людей пятью хлебами, воскрешавший мертвых и исцелявший больных, теперь сокрыт бездыханный в пещере за камнем? Как так случилось, что Он, в Котором они увидели Мессию, Он, Открывший им многое сокровенное там, на Тайной вечере, так кротко идет в руки врагов и безропотно предается немилосердному и лукавому суду и позорной, жестокой смерти. Надежда, которая вдохновила их, дала им силы и радость, вдруг погасла. И что же теперь – неизвестность?..
Чудо без обертки.
Да, именно такими чувствами полнится переживающее все заново в этот день сердце. Но и оно же уже живет иным, и незримо, все ближе и ближе к полуночи воскресенья, облекается в волнующее, нарастающее ожидание чего то очень-очень важного и счастливого – того, о чем мы уже знаем, но опять лично переживем, как в первый раз. Удивительное время.
Нам, теперь уже взрослым, когда-то в детстве как-то так же близки были новогодние праздники. В силу того, что вера в чудо и радость от чего-то удивительного и нереального никем не запрещалась и не преследовалась. Сладости и подарки, тепло, чувство семьи соединялись с предвкушением происходящей где-то очень рядом тайны, почти видимо уходящего прежнего и наступающего нового. И все же это чудо быстро улетучивалось, уходя вместе с дымом хлопушек и скомканной подарочной оберткой.
Пасха – это чудо иное. Чудо, которое переживается ни послезавтра, ни через десять лет, ни по воспоминаниям, а здесь и сейчас.
Вот, двадцать минут назад, в затихшем и почти темном, освещенном лишь теплым медовым светом свечей храме пели последний ирмос канона полунощицы «Не рыдай Мене, Мати». Плащаницу унесли в алтарь. И снова – тишина и молчание.
Вот еле слышные из темного алтаря голоса, едва различимо запевающие: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех…». И вот – уже блистающий белым сиянием, подобно неземному огню, все громче поющий крестный ход выходит царскими вратами и, уводя за собой всех, пришедших в эту ночь в храм, направляется вокруг него и встречает на своем пути, как и когда-то очень давно, пустой гроб и отваленный камень…
А дальше – уже что-то невообразимое. Колокольный звон, пение, играющее пламя свечей и свет лиц в сию самую секунду изменяют этот мир до неузнаваемости.
Мною и теперь очень переживается этот удивительный миг стремительного прохождения с пасхальным трехсвечником и кадилом по переполненному храму: лица людей, такие знакомые и уже совсем иные – ликующие и светлые, и вместе с тем такие же родные незнакомые лица; возглашение срывающимся голосом о воскресшем Христе и громкий, в одно дыхание ответ, утверждающий и празднующий это Воскресение.
Это чувство не исчезает и в остальное время. Отчего же так? Почему так живо это теперь и переживается снова в любую минуту?
Весть, которую человек получает на Пасху, чрезвычайно важна для него. Важна жизненно. Это весть от Бога о побежденной смерти. Это неземная радость, соединяющая в этом празднике два мира: мир наш, земной, с его волнениями, тревогами и скорбями, и мир горний, в котором уже не смолкают голоса ликующих о воскресшем Христе.
Изменение всего, прохождение мимо чего-то страшного и неминуемого, избавление и спасение – таковой для человека является Пасха, дарующая ему образ, обещание того, что отныне смерть – всего лишь последняя глава нашей временной истории, может быть, даже истории болезни, ее кульминация и завершение, за которой неизменно следует полное и окончательное выздоровление. Смерть есть не более чем кризис, хотя и страшный, но все же необходимый итог, за которым начинается нечто новое.
Пасха есть известие о будущем преображенном теле человека. Подобно тому, как в земной жизни тело являлось носителем многих страстей, гнева, возмущения, злости, как все это преодолевалось и уходило усилием воли и борьбы духовного человека, так и в состоянии физической смерти тело не становится ненужным, не исчезает бесследно, но ожидает времени своего восстановления из праха, чтобы явить собою то, к чему в земной жизни устремлялся верующий человек – к тому, что празднует Пасха.
Неоправданная беспечность.
Мы научились не задумываться о смерти, мы научились игнорировать ее, мы научились даже думать, что смерть – это то, что случится не с нами, ссылаясь на дела, заботы, оправдывая себя и свой сокрытый перед смертью страх неверием в то, что с уходом жизнь не заканчивается. Но ведь мы так и не получили и никогда не получим никакого доказательства того, что жизни после смерти нет, – того, что оправдывало бы такую беспечность.
Что же тогда происходит с нами, когда мы теряем своих близких, сокрушаясь об этой потере, глубоко переживая эту утрату? Почему, как в состоянии болевого шока, память не отрезает от нас тяжелый удар, а наоборот, возвращает к лучшим мгновениям, пережитым вместе с ушедшими? Почему сердце вс